Отрасль как институт профессиональной мобильности

№ 1 от 2016 года

Автор: Лежнев А. Е.
УДК 316.334.2

---

Такие извечные вопросы человеческого бытия, как соотношение потребностей, устремлений индивида и его возможностей, пути достижения социального статуса, вероятность изменения жизненных шансов, всегда были в фокусе социологических исследований. Трансформация социально-экономических основ российского общества стала первопричиной массовых межотраслевых перемещений экономически активного населения, что, по мнению академика В.И. Жукова, привело к следующим последствиям: «Ухудшение отраслевой структуры народного хозяйства оказало крайне отрицательное воздействие на труд и социальную сферу:

• подорваны стимулы получения высокой квалификации в области науки и техники, эффективного труда в производственной сфере;
• существенная часть квалифицированных кадров вместо того, чтобы быть занятой высокоэффективным трудом и тем самым создавать реальные ценности не только для обеспечения собственного высокого жизненного уровня, но и для социальной помощи нуждающимся слоям населения, сама стала нуждаться в социальной защите;
• нанесен весьма серьезный ущерб фундаменту экономического процветания страны в будущем – науке, образованию, наукоемким технологиям;
• подрастающие поколения в определенной мере оказались ориентированными не на эффективный труд, а на легкую наживу, что катастрофически ухудшило качество рабочей силы» [1] .

Г.И. Осадчая процесс деиндустриализации российской промышленности также относит к социогенным рискам, оказавшим принципиальное влияние на социальные результаты реформ [2], что актуализирует дальнейшее изучение процессов в сфере занятости с целью разработки рекомендаций по их оптимизации.

Однако проблематика изучения профессиональной мобильности определяется не только реальными социальными процессами, но и состоянием теоретико-методологической рефлексии научного сообщества. Для изучения профессиональной мобильности социологи сконструировали десятки шкал социально-профессионального престижа и статуса, используя разнообразные техники. В данной статье мы ставим перед собой следующую задачу –обосновать принципиально новый подход к изучению профессиональной мобильности.

Для изучения профессиональной мобильности социологи сконструировали десятки шкал социально-профессионального престижа и статуса, используя разнообразные техники. В данной статье мы ставим перед собой задачу обосновать принципиально новый подход к изучению профессиональной мобильности.

Полезно провести обзор основных исследований, посвященных профессиональной мобильности [3], представленной двумя различными исследовательскими подходами, которые определили рамки дискуссий по этой тематике с середины ХХ века и продолжают доминировать сегодня. Одни исследователи рассматривают мобильность [4] в контексте социальной иерархии, в пределах которой индивиды могут ранжироваться по доходу [5], уровню образования или социально-экономическому престижу [6]. Другие рассматривают ее в контексте классовой структуры, беря социальные позиции, формируемые отношениями, господствующими на рынке труда и на предприятиях.

В течение 1950-х и 1960-х гг. доминировал первый подход, его кульминацией стала так называемая статусная традиция в исследованиях мобильности, получившая распространение, прежде всего в США. Впервые массовое исследование профессионального престижа было проведено в США в 1947 г. Национальным центром общественного мнения (NORS) [7]. В последующем шкала престижа неоднократно уточнялась. Кроснациональная и временная устойчивость шкал престижа позволила Д. Трейману в 1977 г. сконструировать международную шкалу престижа профессий [8]. Шкалы престижа критиковались по двум позициям. Во-первых, подвергалась сомнению валидность измерения престижа в опросах. Во-вторых, эмпирическую проблему представляла трудоемкость измерения престижа для всех профессий. Для того чтобы ее разрешить, О. Данкан разработал широко известный социально-экономический индекс (SEI). Он построил линейную регрессию, в которой в качестве зависимой переменной использовал профессиональный престиж, а в качестве независимых – уровень профессионального образования и доход. При помощи этого уравнения стало возможным определить уровень престижа для тех профессий, которые не входят в шкалы занятости [9]. В последующем именно совместная работа П. Блау и О. Данкан [10] стала считаться классическим примером исследования профессиональной мобильности в статусной традиции.

Модель Blau-Duncan стимулировала огромное число исследований, прямо связанных с ней или являющихся ее вариациями. Несмотря на их общие и специфические черты, все они основывались на посылке, что виды занятий могут быть ранжированы в пределах статусной иерархии, относительно которой существует высокая степень единодушия как внутри обществ, так и между ними. В некоторых исследованиях эта социальная иерархия концептуализировалась узко только как престиж [11] видов занятий. В других она расширялась и включала дополнительный широкий круг аспектов социально-экономического статуса.

Позже социально-экономический индекс был подвергнут критике из-за его теоретической валидности, так как доход и образование являются разными характеристиками индивидов. Р. Хуазер и Дж. Уоррен приходят к выводу, что составные измерители профессионального статуса могут иметь эвристические применения, но глобальная концепция профессионального статуса является с научной точки зрения устаревшей [12].

Европейский классовый анализ [13] оспаривает не детали профессиональной иерархии, а базовые исходные принципы статусной исследовательской программы: понимание социальной мобильности как вопроса о достижениях в профессиональной иерархии конкурирующих индивидов. Основоположником данного подхода, на наш взгляд, является Джон Милль, который считал, что между различными рангами работников существует явное разделение, практически эквивалентное наследственным различиям между кастами, а на каждое рабочее место идет рекрутирование прежде всего детей тех, кто уже занят на этом или другом рабочем месте, имеющем такой же престиж [14].

Как мы видим, традиция классового анализа исходит из совсем иной посылки, согласно которой индивиды рождаются в разных социальных классах [15], принадлежность к которым имеет тенденцию быть пожизненной и явно воздействует на жизненные шансы, ценности, нормы, стиль жизни и формы объединения.

Представители этого подхода утверждают, что шкалы социально-экономического статуса в статусной традиции обнаруживают много методологических недостатков. Основной состоит в том, что шкалы рассматриваются как измерение популярных суждений об относительном престиже или социальном положении различных видов занятий и ранжируются относительно друг друга как имеющие схожие уровни социально-экономического статуса, в то время как они имеют различные позиции в структуре. Например, квалифицированный рабочий может иметь тот же ранг престижа, что и лавочник, а фермер может оказаться на одном уровне с менеджером гостиницы.

Иначе говоря, синтетические категории шкалы обычно содержат профессиональные группировки, формирующиеся под воздействием различных структурных преобразований: из-за отраслевых и других изменений в профессиональной структуре некоторые виды занятий будут на подъеме, некоторые – в упадке, а некоторые – в неизменном положении. Такая неоднозначность не позволяет адекватно отличить различные структурные влияния на профессиональную мобильность от влияний, обусловленных другими факторами. Общее мнение европейских социологов сводится к тому, что разделение на классы – это непроизвольное агрегирование профессий или индивидов. Оно имеет прочный концептуальный фундамент. В западных странах виды и роды занятий связаны с институциональной системой общества и социальной закрепленностью ценностей и норм, передающихся от поколения к поколению.

В Европе наиболее широко при исследованиях профессиональной мобильности используется классовая схема, разработанная Дж. Голдторпом [16]. Он исходит из идеи, что в первую очередь классовые позиции определяются статусом занятости: работники, наниматели и самозанятые. Затем производится разделение работников по характеру занятости и по типу заключенных ими контрактов.

Основное ограничение использования данного подхода связано с особенностями России, где мы имеем дело именно с занятиями, различными по характеру, то есть содержанию и условиям труда, а не качественными статусными характеристиками, выработанными корпоративностью – общей принадлежностью к одной профессии.

В советской социологии исследования профессиональной мобильности в рамках стратификационного подхода были невозможны по идеологическим причинам. Поэтому предметом изучения новосибирских ученых под руководством В.Н. Шубкина [17], стала в 1960 годы иерархия престижа и привлекательность различных сфер деятельности преимущественно в рамках профориентационных исследований, что и предопределило дальнейший ход научной мысли. Так, если украинские ученые исследовали специфические черты общественного сознания – детерминанты престижного отношения к действительности молодежи [18], то прибалтийские – изучали иерархию престижных профессий, пытаясь установить зависимость шкалы престижа профессий от социально-демографических и поселенческих факторов [19].

В постсоветский период исследования профессионального престижа также вне стратификационного подхода продолжила Г. Чередниченко [20]. Исследование динамики социально-професссиональной структуры современного российского общества в русле классовой европейской традиции проводят Н.Е. Тихонова [21] О.И.  Шкаратан [22] и др.

Резюмируя обзор теоретических подходов к исследованиям профессиональной мобильности с 50-х годов прошлого века и до настоящего времени, мы разделяем вывод известного исследователя в этой области A. Heath, считавшего, что теоретическая работа в области социальной мобильности едва ли продвинулась со времен П. Сорокина [23].

Принципиально новый подход к изучению профессиональной мобильности мы основываем на институциональном подходе, поскольку его представители считают, во-первых, что именно социальные институты формируют структуру различных форм коллективной жизни, гарантируют воспроизводство социальных отношений и устойчивость общественного развития; во-вторых, изучение социальных институтов особенно актуально в период социальных трансформаций.

Две концепции социальных институтов легли в основу современного их понимания. Одно из первых определений феномена принадлежит Э. Дюргейму, видевшему в социальных институтах объективно существующие правила, управляющие поведением людей. По Дюргейму, институт, несмотря на свою нематериальную сущность, является социальным фактом, существующим независимо от индивидуальной воли.

В теории Т. Парсонса институт рассматривается как более широкий феномен, объединяющий устойчивые практики, ценности и элементы организации. Институт – это то, что связывает ценности, разделяемые людьми, и систему действия, в которую они вовлечены: «Ценностный образец может стать структурной частью социальной системы только в том случае, если он институализирован, иначе говоря, только в случае установления его стабильного взаимодействия с областью взаимодействия» [24]. В процесс институализации, то есть рождения и эволюции института, вовлечены не только ценности, но и организационные структуры, являющиеся тем субстратом, который способен осуществлять энфорсмент, то есть применение системы санкций, поощряющих или наказывающих за нарушение принятых ценностей, правил игры.

При анализе отрасли с позиции институционального подхода следует учитывать, что сама институциональная теория далека от однородности. Известный американский социолог П. Бергер называет институтом обособленный комплекс социальных действий, например юридический закон, социальный класс, брак, организационно оформленную религию. Современный немецкий социолог, один из основателей философской антропологии А. Гелен, трактует институт как регулирующее учреждение, направляющее в определенное русло действия людей подобно тому, как инстинкты руководят поведением животных. Иными словами, институты обеспечивают процедуры упорядочения поведения людей и побуждают их идти проторенными путями, которые общество считает желательными [25].

По мнению Л. Бовье, социальный институт – это система культурных элементов, ориентированных на удовлетворение набора конкретных социальных потребностей или целей. Собственно институт составляют взаимодействующие индивиды. Социальный институт – культурно санкционированный способ выполнения работы или совокупности работ. Индивид участвует в институте через механизм социальных статусов [26].

Дж. Бернард и Л. Томпсон определяют институт как совокупность норм и образцов поведения. Это сложная конфигурация обычаев, традиций, верований, установок, правил-регуляторов и законов, которые имеют определенную цель и выполняют определенные функции [27].

Широко цитируемый в настоящее время Д. Норт дает следующее определение: «Институты – это правила игры в обществе или, выражаясь более формально, определяемые людьми ограничения, которые управляют человеческой деятельностью. Институты уменьшают момент неуверенности, сообщая повседневной жизни определенную структуру» [28]. Речь идет об аксиологической структуре, направляющей деятельность в определенное русло, помогающей отстраивать и изменять формальные социальные организации. Это определение следует традиции понимания института, заложенной Дюркгеймом.

Понятию «социальный институт» в отечественной социологии также отводится значительное место. Социальный институт определяется как ведущий компонент социальной структуры общества, интегрирующий и координирующий множество индивидуальных действий людей, упорядочивающий социальные отношения в отдельных сфеpax общественной жизни [29]. Ряд российских учёных включили в определение института не только сами нормы, но и те механизмы, которые обеспечивают их поддержание в обществе.

Иными словами, социальные институты представляют собой крупномасштабные объединения социальных статусов и ролей. В работе А.Е. Шаститко институт рассматривается как правила, ограничивающие поведение, и механизмы контроля за соблюдением этих правил [30]. В. Гребенников трактует институт как «комплекс традиций и рутин», неявно постулируя наличие общественных механизмов, обеспечивающих их функционирование [31].

Анализируя определения социальных институтов, бытующие в российской и зарубежной литературе, Г.Б. Клейнер приводит три наиболее распространенных варианта – индивидуализированные, «холистические» и «бинарные» [32]. Первый акцентирует отдельную норму, рассматриваемую как основу института, второй видит в институте комплекс норм, третий объединяет нормативную составляющую с механизмами энфорсинга, обеспечивающими функционирование нормы. В каждом из определений латентным образом присутствует три составляющих. Первая – это собственно норма, ценность или, по определению Д. Норта, табу, управляющее действиями людей. Вторая – это норма, обретшая формальный статус, например закон, регулирующий какую-либо деятельность. И третья составляющая заключена в организации, которую большая часть исследователей характеризует в качестве субъекта институциональной деятельности. Таким образом, все три составляющие института раскрываются как разные аспекты его функционирования в обществе. Нормативный аспект концентрирует внимание на структурах, характеризующих общественное и индивидуальное сознание, а также – в формальной оболочке – на устойчивых паттернах взаимодействия общественного и индивидуального сознания с организациями, обеспечивающими поддержание нормы. Взаимодействие нормативного и организационного аспекта обеспечивается приведением их в состояние взаимодополнения, более известного как процесс легитимации.

В работах Т.И. Заславской понятие института интегрирует в себя четыре элемента – формальные, законодательные нормы, неформальные социокультурные нормы, формальные организации, контролирующие соблюдение норм и общественные организации, занимающиеся тем же.

Совокупная работа элементов социального института рождает устойчивые практики: «Общественно значимый итог функционирования институтов проявляется в характере (качестве, эффективности) соответствующих социальных практик. Однако он определяется не только правилами игры, но и поведением игроков (социальных акторов), которым эти правила адресованы» [33].

Таким образом, в социологической теории имеет место значительный массив трактовок и дефиниций понятия «социальный институт». Они различны в понимании как природы, так и функций институтов. С нашей точки зрения, поиск ответа на вопрос, какое из определений верно, а какое ошибочно, методологически бесперспективен. Социология – мультипарадигмальная наука. В рамках каждой из парадигм возможно построение своего непротиворечивого, подчиняющегося внутренней логике понятийного аппарата. И дело исследователя, работающего в рамках теории среднего уровня, определиться с выбором парадигмы, в рамках которой он намерен искать ответы на поставленные вопросы. Автор придерживается подходов и логики, лежащих в русле неоинституциональной парадигмы, в силу того, что неоинституционализм как особое направление первоначально разрабатывался в области экономической теории, поэтому в центре его внимания рациональность экономического поведения, которое, как мы считаем, лежит в основе профессиональной мобильности.

Принципиальные теоретические обобщения неоинституционалистов, по мнению В.А. Ядова, заключаются в следующем:

• не только узаконенные нормы социальных и экономических взаимоотношений, но также и широко практикуемые неформальные правила являются институтами, т.е. координируют взаимодействия;
• нетрадиционные правила устанавливаются социальными субъектами (акторами на рынке) на основе рационального выбора и, если легитимируются массовым распространением и не противоречат «системе правил», закрепляются законом;
• инициирующие новые нормы, правила и практики социальные агенты выдвигают на первый план;
• деятельность социальных субъектов регулируется формальными и неформальными правилами в разных полях взаимодействий: экономическом, поле социальных повседневных взаимодействий, правовом, социально-культурном [34].

При рассмотрении отрасли в контексте неоинституционального подхода мы исходили из принципа экономизма, как важнейшей характеристики современного общества, под которым П. Штомпка понимает доминирование над всей социальной жизнью экономической активности, экономических целей и экономических критериев [35, С. 105].

Таким образом, отрасль представляет собой социальный институт, который составляют люди, владеющие различными профессиями, занимающиеся одним и тем же или сходным видом экономической деятельности вне зависимости от вида формы собственности и организационно-правовой принадлежности организации и имеющие схожие социально-экономические интересы.

Рассмотрение отрасли как социального института справедливо в силу следующих причин:

• деятельность отрасли определяется набором специфических социальных норм и предписаний, регулирующих соответствующие типы профессионального поведения в зависимости от вида экономической деятельности;
• интеграцией отрасли в социально-политическую, социально-экономическую и ценностную структуру общества, что позволяет узаконить формально-правовую основу деятельности отрасли, осуществлять социальный контроль над соответствующим видом экономической деятельности;
• наличием в отрасли материальных средств и условий, обеспечивающих успешное выполнение нормативных предписаний и осуществление социального контроля.

Таким образом, отрасль как социальный институт может быть охарактеризована как с позиции ее внешней, формальной структуры, так и внутренней, т.е. с позиции содержательного анализа ее деятельности.

Отрасль – это не только совокупность лиц, учреждений, предприятий, владеющих определенным объемом материальных ресурсов и осуществляющих конкретную общественную функцию, но и наличие в рамках каждой отрасли целой системы стандартов поведения, обязательных для осуществления ее функций. С содержательной стороны отрасль как социальный институт – это набор целесообразно ориентированных стандартов профессионального поведения ее работников в типичных ситуациях, эти стандарты поведения закреплены нормами отраслевого права и нормами профессионального поведения. В ходе социальной практики в отрасли возникают определенные виды социальной активности, причем правовые и социальные нормы, регулирующие эту деятельность, концентрируются, группируются в определенную систему, обеспечивающую тот или иной вид экономической деятельности.

Каждая отрасль характеризуется наличием цели своей деятельности, конкретными функциями, обеспечивающими достижение этой цели, набором социально-профессиональных статусов и ролей, типичных для данного вида экономической деятельности. Отрасль как социальный институт обеспечивает возможность ее работникам удовлетворять свои потребности, стабилизирует социально-трудовые отношения, вносит согласованность, интегрированность в трудовую деятельность членов общества.

Для того чтобы вид экономической деятельности стал новым социальным институтом, необходимо соблюдение следующих условий:

1. В обществе должна возникнуть и распространиться осознанная потребность в новом виде экономической деятельности, которая становится главной предпосылкой становления отрасли как нового института.
2. Для того чтобы новый институт мог реально выполнять свое предназначение, свою миссию, отрасль наделяется специальными ресурсами (материальными, финансовыми, человеческими, организационными), которые общество должно стабильно пополнять.
3. Для воспроизводства отрасли как социального института необходима и особая культурная среда, т.е. должна сформироваться присущая только ему субкультура – система знаков, действий, правил поведения, которые отличают людей, принадлежащих к этой отрасли.

Процессу институционализации отрасли в советский период весьма способствовали следующие факторы: во-первых, использование отраслевого принципа при централизованном планировании и управлении народным хозяйством, во-вторых, создание и функционирование отраслевых средств массовой информации, в-третьих, введение отраслевых профессиональных праздников: «День строителя», «День торговли», «День учителя», «День медицинского работника» и т.д.; в-четвертых, введение отраслевых почетных званий: «Заслуженный учитель», «Почетный железнодорожник» и т.д.; в-пятых, введение отраслевых знаков отличия и медалей.

Функции отрасли как социального института, по Роберту Мертону [36], двояки: явная – производство товаров и (или) услуг, латентная – социальная стратификация. В этом смысле отрасль, по нашему мнению, может быть определена как один из ведущих компонентов социальной структуры российского общества, интегрирующий и координирующий множество индивидуальных действий людей, упорядочивающий социальные отношения в сфере общественного производства. Создание, разрушение или трансформация отраслей как социальных институтов самым непосредственным образом отражается на стратификационной структуре общества, детерминируя тем самым процессы профессиональной мобильности.

В научный оборот понятие «социальный институт мобильности» ввел М.Ф. Черныш, под которым он понимает комплекс организаций, формальних и неформальных норм и практик, регулирующих продвижение индивидов и социальных групп в изменяющемся обществе [37].

Взяв за основу идею о существенных социальных отличиях отраслей как социальных институтов, мы предлагаем новый подход к пониманию профессиональной мобильности.

Если отрасли расположить в социальном пространстве стратифицировано вдоль шкалы престижа, а внутреннее социальное пространство отрасли, в свою очередь, стратифицировать – разбить на различные социально-профессиональные слои, то отраслевую профессиональную мобильность можно представить как перемещение индивидуумов внутри отрасли – внутриотраслевую профессиональную мобильность, так и как перемещение между отраслями – межотраслевую профессиональную мобильность. При этом необходимо учитывать, что со временем отрасли сами перемещаются в социальном пространстве по стратификационной шкале вследствие изменения социального статуса того или иного вида экономической деятельности, что описывается нами термином «отраслевая мобильность».

В силу того, что социальные статусы отраслей воспроизводятся из поколения в поколение и при этом развиваются и видоизменяются в контексте реальной ситуации, мы имеем не жестко заданную социальную структуру, а динамично изменяющуюся, которую наиболее адекватно можно описать, опираясь на теорию структурации Энтонни Гидденса [38]. Исходя из ключевого положения данной теории – дуальности структуры как взаимосвязи структуры и действия выскажем свое понимание изучения процесса отраслевой профессиональной мобильности. Анализ структурации (условий, управляющих преемственностью или преобразованием структур) системы отраслевого разделения общественного производства означает изучение процессов ее самопорождения, основанных на сознательной деятельности экономически активной части населения (акторов по Гидденсу). Причем иерархизированная отраслевая структура занятости обладает двойственной природой – она, с одной стороны, является средством, а с другой, результатом отраслевой профессиональной мобильности как регулярной социальной практики. При этом отраслевая структура занятости одновременно выполняет функции как ограничения, в связи с ограниченностью числа конкретных рабочих мест из-за их экономической обусловленности, так и стимулирования процесса отраслевой профессиональной мобильности в силу неравномерности распределения материального и духовного вознаграждения за труд в различных отраслях.

Предлагаемый синтетический подход к анализу отраслевой профессиональной мобильности, учитывающий одновременно статус отрасли и ее внутреннюю социально-профессиональную структуру, позволит не только построить теоретическую конструкцию, максимально адекватно описывающую профессиональные перемещения в современном российском обществе, но и проводить сравнительные международные исследования.

Список литературы

1. Жуков В.И. На рубеже тысячелетий: социология отечественных преобразования (1985-2005 годы). – М.: Изд-во РГСУ, 2008. – С.881-882.
2. Осадчая Г.И. Социальное знание и социальная практика. – М.: Академический проект, 2003. – С.46-47.
3. Occupations and Social Status / Ed. by A.J. Reiss. – N.Y.: Free Press, 1961.
4. Treimann D.J. Occupational Prestige in Comparative Perspective. – N.Y.: Academic Press, 1977.
5. Duncan O.D. Socioeconomic Index for All Occupations // Occupations and Social Status / Ed. by A.J. Reiss. – N.Y.: Free Press, 1961.
6. Blau P.M., Duncan O.D. The American Occupational Structure. – N.Y., 1967.
7. Hauser R.M., Warren J.R. Socioeconomic Indexes for Occupations: A Review, Update and Critique // Sociological Methodology, 1977. – P. 251.
8. Милль Дж. С. Основы политической экономии. Том 2. – М., 1981.
9. Goldthorpe J. Social Mobility and Class Structure in Modern Britain. – Oxford: Clarendon Press, 1987.
10. Шубкин В.Н. Социологические опыты. – М.: Наука, 1970; Шубкин В.Н. Трудящаяся молодежь: образование, профессия, мобильность. – М.: Наука, 1984.
11. Черноволенко В.Ф., Оссовский В.Л., Паниотто В.И. Престиж профессий и проблемы социально-профессиональной ориентации молодежи. – Киев, 1979.; Войтович С.А. Динамика престижа и привлекательности профессий. – Киев, 1989.
12. Титма М.Х., Тальюнайте М.Й. Престиж профессий (Социологический анализ). – Вильнюс, 1984.
13. Чередниченко Г.А Молодежь России: социальные ориентации и жизненные пути (опыт социологического исследования). – СПб: Изд-во РХГИ, 2004.
14. Тихонова Н.Е. Социальная стратификация в современной России: опыт эмпирического анализа. – М.: Институт социологии РАН, 2007.
15. Шкаратан О.И. Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России. – М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2009.
16. Heath A. Social Mobility. – Fontana Paperbacks. Glasgow, 1981. P.30
17. Парсонс Т. О социальных системах. – М.: Академический проект, 2002. – С. 721-722.
18. Добреньков В.И., Кравченко А.И. Социология: Учебник. – М.: ИНФРА-М, 2001. – С. 440-441.
19. A workbook and reader in sociology / Ed. by Leon F. Bouvier. — Berkeley, California, 1968. P. 30-31.
20. Bernard, Thompson L.F. Sociology. Nurses and their patients in a modern society. – Saint Louis: The C.V.Mosby Co., 1970. P. 125.
21. Норт Д. Институты, институциональные изменения в функционировании экономики. – М, 1997. – С. 11.
22. Энциклопедический социологический словарь / Под общ. ред. Г.В. Осипова. – М., 1995. – С. 227.
23. Шаститко А.Е. Новая институциональная теория. – М.: ТЕИС, 1998. – 51 с.
24. Гребенников В. Ассоциации на пройденные темы // Экономическая наука современной России. – 1998. – №1. – С. 36-48.
25. Клейнер Г. Эволюция институциональных систем. – М.: Наука, 2004. – С. 16.
26. Заславская Т.И. Современное российское общество. – М.: Дело, 2004. – С. 114-116.
27. Ядов В.А. Современная теоретическая социология как концептуальная база исследований российских трансформаций: курс лекций для студентов магистратуры по социологии. – СПб.: Интерсоцис, 2009. – С.39.
28. Мертон Р. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль: Тексты. – М.: Международный университет бизнеса и управления, 1996. – С.379-447.
29. Черныш М.Ф. Социальные институты и мобильность в трансформирующемся обществе – М.: Гардарики, 2005.
30. Гидденс Э. Устроение общества: Очерк теории структурации. – М.: Академический проект, 2005. – С.38-80.
31. Zhukov V.I. On the frontier of millenniums: Sociology of the national reorganization (1985-2005). – М.: RGSU publishing house, 2008.pp.№ 881-882.
32. Osadchaya G.I. Social knowledge and social practice. – М.: Akademicheskyi prekt, 2003. pp.№ 46-47.
33. Occupations and Social Status / Ed. by A.J. Reiss. – N.Y.: Free Press, 1961.
34. Treimann D.J. Occupational Prestige in Comparative Perspective. – N.Y.: Academic Press, 1977.
35. Duncan O.D. Socioeconomic Index for All Occupations // Occupations and Social Status / Ed. by A.J. Reiss. – N.Y.: Free Press, 1961.
36. Blau P.M., Duncan O.D. The American Occupational Structure. – N.Y., 1967.
37. Hauser R.M., Warren J.R. Socioeconomic Indexes for Occupations: A Review, Update and Critique // Sociological Methodology, 1977. – P. 251.
38. Giddens A. Organization of society: Essay on theory of structuction. – М.: Akademicheskyi proekt, 2005. pp.38-80.