Семейная хроника Эмилии Альбертовны Коротневой

№ 3 от 2014 года

Семейная (родовая) хроника является разновидностью мемуарного жанра. Вместе с тем хронику характеризует более пунктуальное изложение событий. За вековую традицию существования автобиографических и семейных записок в дворянской культуре сложились определенные принципы построения текста, типологические ситуации, эпизоды, образы.

Семейная хроника, по мнению Н.Н. Страхова, может быть охарактеризована двумя особенностями, на которые указывает ее название: «Во-первых, это хроника, т.е. простой, бесхитростный рассказ, без всяких завязок и запутанных приключений, без наружного единства и связи. <...> Во-вторых, это быль семейная, т.е. не похождения отдельного лица, на котором должно сосредоточиваться все внимание читателя, а события так или иначе важные для целого семейства. Для художника как будто одинаково дороги, одинаково герои – все члены семейства, хронику которого он пишет. И центр тяжести произведения всегда в семейных отношениях, а не в чем-нибудь другом».

Следованием жанровым канонам семейной хроники обусловлено включение обязательных повествовательных элементов: вставка различного рода семейных преданий, легенд, «летописи» рода, долгих погружений в семейную «биографию» главных героев, указание семейных реликвий, традиций, обрисовка родового внешнего облика героев, и гордость, скрытая или декларируемая, принадлежности роду.

Показательным примером такого рода хроники являются воспоминания Эмилии Альбертовны Коротневой (урожд. Эберг; 1864–1929), ее объемные записки, охватывающие период с конца 1860-х и до 1897 г., хранятся в ОР РГБ (более 1000 стр.). Они никогда ранее не публиковались, а между тем обладают очевидным художественным достоинством, воспроизводя основные параметры семейной хроники.
Несомненно, тетрадь была для автора способом творческой и эмоциональной самореализации. Но на основании ее записей мы можем судить не только о личном мире автогероини, но и о каждодневной провинциальной жизни.

Домашняя усадебная литература, созданная непрофессионалами, чаще всего остается за рамками исследований, в лучшем случае о ней говорят как о явлении литературного быта, но еще в 1920-е гг. Ю.Л. Тынянов писал, что литература является динамичной и подвижной системой, в которой отсутствуют жесткие границы между литературным фактом и литературным бытом, так как с течением времени границы могут смещаться, и тогда явления литературного быта становятся явлениями литературного порядка. Само понятие «домашняя усадебная литература» в настоящее время не разработано, оно не имеет определения и устоявшегося содержания. Перспективные подходы к изучению этого явления намечены в работах Т.Н. Головиной, которая опирается на опыт формальной школы, поставившей вопрос о подвижности границ между литературным и нелитературным рядами, и на идеи французской школы «Анналов», обращенной к материалам литературной «повседневности».

Для нас воспоминания Коротневой были интересны еще и возможностью восстановить реалии провинциальной жизни Курского края. Детство и юность Эмилии Альбертовны Коротневой прошли в Михайловском хуторе и в г. Рыльске Курской губернии. Она подробно описывает город Рыльск, его историю, архитектуру, быт разоряющихся помещичьих семей конца ХIХ в., занятия жителей, развлечения, преподавание в Рыльской прогимназии.

В воспоминаниях Коротневой проявляются устойчивые содержательно-формальные признаки семейной хроники: описание детства, состояния счастливой безмятежности и гармонии с самим собой; скромные домашние радости; мирный семейный уклад, не омраченный суетой; умеренность, душевная чистота и гармония усадебной жизни.

Мемуаристка традиционно начинает с объяснения причин обращения к воспоминаниям: «…я прониклась желанием сохранить для моих любимых кое-что из прошлого, когда им захочется в грустный старый день уйти от настоящего» (л.6). Воспоминания, прежде всего, обращены к дочери Соне, у которой «есть наклонность к воспоминаниям» («уверена, что моя Соня когда-нибудь, как и я, будет иметь тетрадь погружений в прошлое и сохранит эту тетрадку»), но также к возможным внукам, которым «придет желание оглянуться на столетие назад и прочесть воспоминания бабушки. <…> Быть может, и интересно будет узнать ту жизнь, краешек которой коснулся и ее родителей в юности» (л.7).

Адресованность узкому кругу посвященных, способных адекватно реагировать на мемуарное послание является отличительным признаком домашней литературы, не предназначенной для печати. И мемуаристка с уверенностью заявляет: «…не боюсь заурядности, мелких штрихов и неинтересных длиннот – читать-то ведь будут любимые и любящие глаза, а их мне не совестно» (л.6). Она опирается на свой жизненный опыт: «Как я жалею теперь, что не могу расспросить мою мамочку о мелких эпизодах ее жизни! Мне не было бы скучно, если бы эти эпизоды были незначительными, если бы рассказ о них изобиловал длиннотами» (л.5). В этих строках и объяснение внимания женщин-мемуаристок к мелочам повседневной жизни. Между тем, воспоминания Коротневой весьма своеобразны. Она находит оригинальную поэтическую формулу для своих записей: «Моей любимой дочке нравятся пузатые комоды с ручками, золоченные чашечки неудобной формы пусть и эта тетрадь будет для меня нескладной чашечкой с полустертой позолотой» (л.4). Остальные члены семьи «слишком трезвы, заняты настоящим, чтобы вспоминать пузатенькие комоды» (л.5).

Но эти записи важны и для самой мемуаристки возможностью самовыражения. Свои записи Коротнева называет «заурядными «мемуарами», взяв даже слово мемуары в кавычки. Отсутствие дневника она объясняет тем, что писать «стыдно было, заурядной женщине, прожившей заурядную жизнь без ярких встреч с выдающимися людьми, без ярких событий» (л.3). Тем не менее, мемуаристка пишет: «Иногда, даже в юности на меня налетало такое неудержимое желание высказаться до дна, что я, чудачка, писала «письма в пространство», как я ихиногда называла» (л.3). Письма становятся своеобразным дневником, приобретая в то же время мемуарные функции: «Начиная с детских лет, я почти без перерыва переписывалась с любимыми. Девочкой – сестре в пансеон, потом ей же из пансеона, матери, подругам по гимназии, когда кончила ее и жила в глухом, провинциальном городке. Эта переписка меня удовлетворяла вполне, заменяя мне дневник, и давала мне полную возможность и высказаться, и описать до мелочей события моей жизни. Даже приходила такая мысль: «Когда я постарею и захочу пережить и вспомнить пережитое, я возьму у сестры те письма, что я ей писала 22 года почти ежедневно и вся моя жизнь пройдет передо мной снова». Мои письма к мужу, когда я была три года его невестой и тоже писала почти ежедневно у меня целы. Таким образом, у меня была записана вся моя жизнь за период в 25 лет» (л.3–4).

«Неудержимое желание высказаться» предполагает наличие литературных способностей, о чем говорит и мемуаристка, ссылаясь на мнения окружающих: «многие, переписывающиеся со мной, советовали попробовать себя как писательницу, но сама я никогда не считала себя достаточно для этого талантливой» (л.6).

Соблюдая хронологический принцип, Коротнева начинает воспоминания с рождения: «Я родилась почти в провинциальном городке. Говорю «почти» потому, что мы жили восемь верст от города, в незнатном хуторке. Он так и назывался «Михайловский хутор». Отсюда двойственность жизни моей семьи. Мы жили одновременно и городской, и деревенской жизнью» (л.8). В описании «подгородней помещичьей усадьбы», где мемуаристка жила до шестилетнего возраста, подчеркнута его типичность для усадеб среднего достатка: «Деревянное крытое крыльцо, как прежде называлось передняя, из них напрямик дверь в коридор – направо по традициям – кабинеты – налево зал, гостиная, диванная – это как закон для всех помещичьих домов среднего достатка, а из коридора две комнаты: спальня и детская – рядом. Это тип и прообразы. Я только в двух усадьбах Рыльского уезда видела маленькое отступление от этого типа» (л.9).

В воспоминаниях конца XIX – начала XX века мемуаристки уже редко описывают несколько поколений предков. В воспоминаниях Коротневой сохранилось лишь одно семейное предание: «Моя прабабушка была последняя владетельная княжна Ясс. Когда Молдавия была Яссами присоединена к России, прадедушка Дурнев был отправлен Екатериной привезти последнюю молодую красавицу княжну ко двору. Но он был «неверный посол» (не помню, в каком историческом сборнике, но я читала небольшую повесть об этом, под таким заглавием). Во время долгого пути он без памяти влюбился в везомую и уговорил ее по дороге обвенчаться в его родовом селе Волоконском Суджанского уезда Курской губ. Результатом была резолюция Екатерины: «Там ему и оставаться с молодой женой». – Карьера была кончена этим романом» (л.13). Упомиание о прабабушке дает возможность подчеркнуть родовые черты: «От этой прабабушки у меня сохранилась полуистертая миниатюра, а у большинства ее потомков – темные чисто-южные глаза. У мамы были такие же яркие. У моих сестер – чисто бархатные. И моим детям досталось еще это «глазное» наследство» (л.13). Даже о родителях сохранились отрывочные сведения. Об отце – Эберге Альберте С. земском враче, дослужившемся до чина титулярного советника, – сказано лишь несколько слов: «Отец доктор, вполне русский по натуре и характеру, но поляк по происхождению. Я мало знаю о роде отца, может быть потому, что его старший брат, Игнатий, заменивший ему отца (они рано лишились родителей) был сослан за польское восстание в Сибирь» (л.10). Но это может быть связано и с ранней смертью отца. Мать, «урожденная Агния Александровна Доппельмайер» к моменту встречи с отцом мемуаристки «овдовела, имея от роду 18 лет и дочь от первого брака – Веру» (л.11). Более подробно рисует Коротнева своё семейное окружение: детство, юность, студенческие годы Николая Ильича Коротнева (р. 1865), с которым дружила с детских лет и впоследствии вышла замуж, семью уездного предводителя дворянства Ильи Сергеевича Коротнева, его деятельность по благоустройству г. Рыльска.

Внимание мемуаристки сосредоточено на семейных событиях: рождение детей, врачебная практика мужа, известного невропатолога, энтомолога и физиатра, ассистента клиники нервных болезней Московского университета, семейные журналы.

В 1925 году начинает писать Эмилия Альбертовна свои воспоминания, а в 1929 г. она будет арестована и умрет в Бутырской тюрьме. Николай Ильич Коротнев пройдет через несколько лагерей и будет расстрелян осенью 1937 г.

Список литературы

1. Страхов H.H. Критические статьи об И. С. Тургеневе Л.Н. Толстом (1862-1885). Изд. 4-е. И. П. Матченко. Т. I. Киев, 1901. С. 222.
2. ОР РГБ. Ф.136. карт. 7. Ед.хр. 1–2.
3. Тынянов Ю.Л. Литературный факт М., 1993. С. 123-124.
4. Головина Т.Н. Газета для одного читателя // Потаенная литература: Исследования и материалы. Иваново, 2000. Вып. 2. С. 26 -33; Головина Т.Н. Образы времени и пространства в домашней литературе // Потаенная литература: Исследования и материалы. Иваново, 2002. Выи. 3. С. 11-18:Головина Т.Н. «Самодеятельная словесность» из усадебного архива // Русская усадьба: Сборник Общества изучения русской усадьбы. М., 2005. Вып. 11(27). С. 101–110.