Журнальная деятельность Николая Алексеевича Полевого
№ 1 от 2013 года
Автор: Коковин А. Ф.УДК 82
В письме к А.А. Бестужеву Н.А. Полевой дает яркую характеристику времени, в которой и объяснение многих особенностей судьбы и творчества самого Николая Алексеевича Полевого: «Хаос, неустройство старое упало, нового нет. <…> Счастлив, кто возьмет у будущего вексель хоть на одну строчку в истории» [4]. И далее: «В наш век всеобщих переломов, политических, моральных, ученых, нельзя и работать на века» [4].
Не только личной биографией, но и «эпохой перелома» объясняется и защита им интересов «средних классов» русского общества (прежде всего купечества и промышленников). И в русской истории, и в художественном творчестве он проявляет интерес не только к государственным деятелям, но и к людям «среднего» сословия.
В своей автобиографии Н.А. Полевой писал, что род Полевых был «одним из старинных и почетных посадских родов в Курске <…> по уличному прозванью назывался Осипов, по имени моего прадеда Осипа <…> он вел большие торговые дела <…> Дед мой Евсей был женат на Климовой, сестра которой была за И.Л. Голиковым, одним из богачей курских, двоюродным братом Михаила Сергеевича Голикова, которого воспел Державин под именем соседа...» − «какой-то дух предприимчивости отличал моих предков среди тогдашнего купечества» [2].
Полевой был старшим сыном в семье потомственного курского купца Алексея Евсеевича Полевого (1759–1822), известного по тем временам торгового и промышленного деятеля, бывшего правой рукой И. Голикова и Г. Шелихова в делах Северо-Восточной компании, с 1799 г. − Российско-американской компании. Будущий писатель не получил систематического образования, но, рано научившись грамоте, он с жадностью набросился на книги, которые нашел в большом количестве у своего отца. По собственным его словам, он прочитал тысячу томов всякой всячины и помнил все прочитанное. Энергия и трудолюбие позволили Полевому добиться известности.
«На малом поприще, где судьба велела мне действовать, есть дело: я литератор и купец (соединение бесконечного с конечным) и могу работать двояко. Уже граждане мои уважили меня, понимают, заменяют во мне богатство предполагаемым умишком (важный шаг!) и слушают. Теперь я здесь: директор коммерческой академии и действую на воспитание 70 юношей купеческих, член Мануфактурного совета и действую на промышленность, и три дня только кончилось мое дело по избранию в члены Комитета, рассматривавшего проект нового вексельного устава», – сообщает Полевой в письме В.Ф. Одоевскому 16 февраля 1829 года.Полевой и вошел в историю как купец-литератор. Ему предстояла роль деятельная и блестящая, вполне сообразная с его натурою и способностями. Человек, почти вовсе не известный в литературе, берется за издание журнала, служившего органом буржуазной оппозиции в России тридцатых годов, и его журнал «Московский телеграф» с первой же книжки изумляет всех живостью, свежестью, новостью, разнообразием, вкусом, хорошим языком, наконец, верностью в каждой строке однажды принятому и резко выразившемуся направлению. Отвечая своему названию, журнал действительно явился «телеграфом» новых литературных, художественных, философских, исторических, политических, экономических идей.
На рубеже тридцатых годов литература и журналистика становились коммерческими. «Один из виднейших литераторов-профессионалов 1820—1830-х годов Н.И. Греч имел уже основания заявить, что «занятия литературою начали давать у нас выгоды существенные, то есть денежные <…> Это важно для успехов литературы» [3]. О том же говорил и Пушкин, писатель из другого, враждебного Гречу, лагеря, но неуклонно шедший в те годы к профессиональному занятию литературой. «Литература оживилась и приняла обыкновенное свое направление, т. е. торговое, – писал он в 1832 г. – Ныне составляет она отрасль промышленности, покровительствуемой законами. Изо всех родов литературы периодические издания более приносят выгоды, и чем разнообразнее по содержанию, тем более расходятся»[8]. К середине 1820-х годов читатель выступает как реальная сила, как вершитель судеб литератора-профессионала, журналиста в первую очередь. Особое значение приобретает слово «подписчик», журналы вступают на путь конкуренции. С изменением потребностей читателя, процессом общей профессионализации литературного дела определился социальный заказ на большой журнал энциклопедического содержания, знакомый читателю лишь по западноевропейским образцам. Журнал Полевого «Московский телеграф», который существовал в период с 1825 по 1834 год, явился на этом пути первым достижением. «Московский телеграф» – среди мертвой, вялой, бесцветной журналистики того времени, был изумительным явлением <…> Каждая книжка его была животрепещущею новостию, и каждая статья в ней была на своем месте, была кстати», – писал В.Г. Белинский. Успех «Телеграфа» был несомненен. Тираж журнала уже с третьей книги вырос до 1200 экземпляров.
Показательно, что Полевой ввел в русский язык слово «журналистика». Ему же принадлежит первая попытка изложить историю русской журналистики в связи с «общественными потребностями» – он сделал это в статье «Обозрение русских газет и журналов с самого начала их до 1828 года» (1827, № 22–24).
Позиция Полевого принципиально отличалась одним моментом – он предпочитал, приняв от массового читателя заказ на толстый журнал, заниматься еще и регулированием его вкусов, воспитывать его литературно. В этом заключалась эстетическая борьба Полевого за хорошую, высококачественную литературу и ее продвижение в массы. При открытии журнала он декларирует эти идеи: «Одушевляясь сими чувствами, нижеподписавшийся осмеливается предположить с будущего 1825 г. издание повременного сочинения», целью которого не будет «легкое, поверхностное и забавное чтение, переводы летучих повестей, печатанье мелких стихотворений и статей спорных, где острота иногда заменяет пользу», но внимание издателя будет «главнейше обращено на сообщение отечественной публике статей, касающихся до нашей истории, географии, статистики и словесности, которые бы иностранцам показывали благословенное отечество наше в истинном его виде; сообщение также всего, что любопытного найдется в лучших иностранных журналах и новейших сочинениях или что неизвестно еще на нашем языке касательно наук, искусств, художеств вообще и словесности древних и новых народов» [5]. Журнал должен «передавать взаимно изящное и полезное». Обширность подробной программы разделов указывает на то, что Полевой очень рассчитывал на сотрудничество со многими литераторами и учеными.
Журнал резко выступал против нормативной эстетики классицизма и отстаивал под общим, весьма неопределенным названием романтизма право писателя на новые литературные формы, на свое понимание и изображение жизни, продиктованное требованиями современности. Романтические тенденции определили круг иностранных писателей, чьи переводы печатались в «Московском телеграфе», – Э.Т.А. Гофман, П. Мериме, Б. Констан, А. де Виньи, Ф. Купер, Вальтер Скотт и др. В отделе науки помещались статьи, цель которых была содействовать прежде всего успехам промышленности и торговли как основы культурного развития страны. Достижения естественных наук, промышленности, особенно отечественной, широко освещались в «Московском телеграфе». В статьях по этнографии уделялось внимание окраинам и завоеванным областям, их торгово-промышленной колонизации. Вопросы политической экономии освещались с буржуазных позиций в статьях А. Смита, Сея, Бентама, П. Сисмонди. В своих статьях Полевой подчеркивал значение купеческого сословия и необходимость его просвещения.
Можно сказать, что с выходом в свет первого издания «Московского телеграфа» началась принципиально новая эпоха русского журнализма. Полевой подходил к изданию тщательно, обдуманно, не жалея ни труда, ни издержек. «Я думаю, что главное – хорошо делать, а потом уже думать о барышах», – пишет он в письме к П.П. Свиньину.
Первая мысль, которую тотчас же начал он развивать, была мысль о необходимости умственного движения, о необходимости следовать за успехами времени, улучшаться, идти вперед, избегать неподвижности и застоя как главной причины гибели просвещения, образования, литературы. Эта мысль тогда была новостью, которую почти все приняли за опасную ересь. Надо было развивать ее, повторять, твердить о ней, чтобы провести ее в общество, сделать ходячею истиною. И это совершил Полевой!
Публицистическая деятельность Полевого была целиком направлена на защиту интересов русской торговли и промышленности, т. е. интересов русского торгово-промышленного сословия. Рекламирование успехов отечественной промышленности, агитация за ее улучшение и усиление, пропаганда необходимости купеческого просвещения как средства улучшить свою деятельность и обеспечить себе достойное место в обществе, как «одного из главнейших оснований государственного благосостояния и народного богатства», отразилась в опубликованных Полевым в «Московском телеграфе» статьях, заметках и фельетонах (более 200), в речах, читанных в Обществе любителей коммерческих знаний при Московской практической коммерческой Академии (Полевой был действительным членом Общества и членом совета Академии («Речь о невещественном капитале»; «Речь о купеческом звании, и особенно в России, 1832)), и в других произведениях Полевого, где он призывает купечество всячески содействовать этому благосостоянию, не изменять «всему великому, прекрасному и благому, обещаемому будущей судьбою России». «Не остается более сомнений, что только при соединении вещественного и невещественного капиталов государство является в полноте народного бытия. Признаком достижения к сей полноте со стороны вещественной бывает промышленность, со стороны умственной – литература». Эту мысль Полевой повторяет также в предисловии к историческому роману «Клятва при гробе Господнем» (1832). В его статьях выдвигалась идея свободного буржуазного развития, прославлялось принятое во Франции равенство всех перед законом, достигнутое революцией 1789 г. Полевой развивал историко-философскую идею «русизма», смысл которой заключается в том, что Россия выйдет на первую ступень, ей суждено обновить мир, привнести в него что-то новое. Издатель «Московского телеграфа» действовал в пользу «европеизации» русской культуры и быта, но по принципиально новому пути. Полевого можно назвать одним из самых несомненных западников того времени. Ему принадлежит выражение «квасной патриотизм», таким образом Полевой шутил по поводу знаменитой триады «православие, самодержавие, народность». Просветительские тенденции промышленной буржуазии определили характер и направление его боевых выступлений против отечественного «горделивого полуневежества» в пользу идеи постижения социальной и культурной истории Запада. Следуя Гизо, он проводил аналогию между русским купечеством и буржуазией европейских стран.
Но в то же время он считал, что у России свой путь: «Русь, могущественная, сильная, крепкая, есть недозрелый плод. Вещественно она все кончила, умственно – только начинала и ничего еще не кончила!». Активное западничество Чаадаева и Герцена было чуждо и враждебно Полевому. У него появляются славянофильские мысли о России как о третьем Риме.
А.И. Герцен дал высокую оценку деятельности Полевого в книге «О развитии революционных идей в России» (1850): «Полевой начал демократизировать русскую литературу; он заставил ее спуститься с аристократических высот и сделал ее более народною или по меньшей мере более буржуазною» [2]. Безусловно, это суждение справедливо, ибо и в самом деле в журнале существовал новый дух романтики исподволь нарождавшегося в России буржуазного общества, заменявшего рафинированный изысканный дух дворянства.
Полевой выступил как идеолог непривилегированной русской буржуазии, т. е. основной буржуазной массы, которая по своему правовому, вернее бесправному, положению в обществе, еще не изжившем феодальных форм, ничем не отличалась от мещанства. При этом политическое ее бесправие пришло уже в явное противоречие со значительностью общественно-экономической функции, выполняемой буржуазией. Особенно рьяно писатель выступал за расширение прав и влияния промышленной буржуазии, купечества: «Купеческое звание стоит в ряду других званий российского гражданства как почетное и заслуживающее уважения в глазах истинно просвещенного человека и сына отечества».
Притязания буржуазии он оправдывал ее моральными качествами, благочестием, патриотизмом и другими свойствами. Любимый герой Полевого, отличающийся от демонических, разъеденных скепсисом индивидуалистов дворянской литературы и порой подчеркнуто противопоставленный им, – это незаурядный представитель третьего сословия, наделенный его лучшими, с точки зрения автора, качествами – глубокой религиозностью, твердой нравственностью, патриархальной семейственностью, любвеобильной душой («Купец Иголкин», 1839, «Дедушка русского флота», 1838, «Костромские леса», 1841). На фоне дворянских недостатков подчеркиваются буржуазные добродетели, и самая отсталость и некультурность буржуазной среды начинают трактоваться как патриархальная простота и нравственная нетронутость.
В поисках обстановки, способной выявить таланты своего героя, Полевой заставляет его сталкиваться с светским дворянским кругом. Столкновение это всегда кончается для героя неудачно, а порой и трагично, в чем отражаются трудности буржуазного существования в дворянской общественной системе. Столкновение устремлений идеологов буржуазии с препятствиями, воздвигаемыми дворянским господством и отсталостью самой буржуазии, отразилось в творчестве Полевого в романтической форме столкновения «мечты» и «существенности».
В литературных произведениях Полевой также прежде всего защищает интересы народа и ищет наиболее естественные формы воплощения исторического материала. Полевой создает рассказы о крестьянском и купеческом быте, стараясь раскрыть и показать внутренний мир простых людей, взглянуть на все происходящее с ними и вокруг них как бы глазами самого народа («Святочные рассказы», 1826; «Мешок с золотом», 1829; «Сохатый», 1830; «Рассказы русского солдата», 1833–1834; и др.).
В «Рассказах русского солдата», опираясь на собственный жизненный опыт, Полевой открывает малоизвестную образованному читателю сферу русской действительности, поэзию старого русского быта, прежних нравов. В этом неспешном повествовании найдется место и описанию ямской слободы Курска. Среди ямщиков, которые «особенно славятся своими лошадьми, своим достатком, своею ездою», будут названы и курские: «любо посмотреть и на самих ямщиков, крепких, сильных, здоровых, рыжебородых, под пару их дюжим лошадям, которые могут выехать восемьдесят, сто верст в сутки, которых хозяин бережет и лелеет, как друзей». «Прежде, когда многие курские купцы торговали за границу, Лейпциг, Бреславль, Кенигсберг были знакомы курским ямщикам так же близко и коротко, как их соседка, Коренная ярмарка» [6].
Облик «Московского телеграфа» постепенно изменяется: если в первые годы журнал носил по преимуществу научно-литературный характер, то теперь ему придается практическое направление, которое выражается в заметном росте внимания к вопросам экономики. Журнал ратует за развитие промышленного производства в России, за сокращение ввоза иностранных товаров, повторяет, что не земледелием и торговлей, а промышленностью определяется сила государства. «Деятельная промышленность и возвышение производителей средних званий есть шаг к прочному благоденствию государства», – доказывает Полевой (1831, № 6).
С 1828 г. «Московский телеграф» начал уделять большое внимание вопросам народного просвещения. В трактовке этих вопросов сказались сильные и слабые стороны буржуазно-демократического мировоззрения Н. Полевого. Как буржуазный просветитель, Полевой сильнее всего заинтересован в повышении культурного уровня промышленников и купцов – «обладателей капиталов». Но одновременно в «Московском телеграфе» говорится о тяжелом экономическом положении низших слоев общества, о культурной отсталости простого народа. Необходимо всемерно распространять просвещение среди простого народа, нужно давать народу умное, хорошее чтение – с такими требованиями постоянно выступал Полевой.
Летом 1828 г. на торжественном акте Московской практической академии Полевой произнес речь «О невещественном капитале». Так он называет просвещение, «одно из главнейших оснований государственного и народного богатства». По мысли Полевого, без просвещения невозможно достигнуть успехов ни в одной отрасли хозяйства, поэтому «невещественный капитал» необходим, как все виды «вещественного капитала».
Терминология и ход рассуждений Полевого выдают ограниченность его буржуазного просветительства. Всех людей он делит на «обладателей капиталов» и «производителей капиталов» (или «работников»). Просвещение «производителей капиталов» необходимо и полезно не только им самим, но и «обладателям капиталов», так как грамотные, культурные работники принесут большую прибыль своим хозяевам. Видя в просвещении дополнительный источник дохода, Полевой и назвал его «капиталом». Ратуя за широкое народное просвещение, Полевой имел в виду главным образом цели буржуазного развития страны, интересы капитализирующейся экономики, сильно нуждающейся в квалифицированных кадрах «производителей капиталов».
Но через какие-нибудь пять лет после появления Полевого в литературном салоне все того же Свиньина, об этом самородке распевали водевильные куплеты: «Купцы полезли на Парнас!» И он действительно стремительно покорял литературный Олимп, расчищая себе дорогу.
Со временем полемика начала принимать все более острый характер, выразившийся в принципиальном несовпадении идейных соображений и установок Полевого и дворянских писателей. Полевой ратовал за полное отсутствие сословности и классовых привилегий в любой области, особенно в литературе. Таким образом, началась война между Полевым и «литературным аристократизмом», в которой «честный журналист» пытался обосновать ниспровержение литературных авторитетов и защиту прав третьего сословия в широком социально-историческом плане, устанавливая нечто вроде родословия русской буржуазной литературы.
Смелость, с какою Полевой посягал на прочно установившиеся авторитеты, особенно на авторитет Карамзина, не прошла для него безнаказанной. Против него восстали все, начиная с корифеев литературы и кончая писателями, самолюбие которых он так или иначе задел в своем журнале. «Нет возможности, – говорит Белинский, – пересчитать все авторитеты, уничтоженные им». Только смерть 22 февраля 1846 г. в какой-то мере примирила с ним литературное сообщество. Уже 25 апреля цензура разрешила издание брошюры В.Г. Белинского «Николай Алексеевич Полевой», где говорилось: «Три человека <…> имели сильное влияние на русскую поэзию и вообще русскую изящную литературу в три различные эпохи ее исторического существования. Эти люди были – Ломоносов, Карамзин и Полевой». Белинский отмечал, что Полевой «был литератором, журналистом и публицистом не по случаю, не из расчета, не от нечего делать, не по самолюбию, а по страсти, по призванию. Он никогда не неглижировал изданием своего журнала, каждую книжку его издавал с тщанием, обдуманно, не жалея ни труда, ни издержек. И при этом он владел тайною журнального дела, был одарен для него страшною способностию. Он постиг вполне значение журнала как зеркала современности <…> Без всякого преувеличения можно сказать положительно, что «Московский телеграф» был решительно лучшим журналом в России, от начала журналистики. <…> Заслуги Полевого так велики, что при мысли о них нет ни охоты, ни силы распространяться о его ошибках. <…> Такие люди не часто являются, и гораздо легче попасть в доктора всех возможных наук, нежели сравниться с ними» [1].
В Петербургских архивах потомком Н.А. Полевого историком П.М. Званцевым была найдена грамота, выданная из капитула Российских императорских орденов 25 июля 1831 года члену Московского отделения мануфактурного Совета, второй гильдии купцу Н. Полевому в том, что он «в воздаянии примерной ревности его к общественной пользе, Всемилостивейше пожалован в 19 день июля 1831 года орденом Св. Анны третьей степени».
Журналист и историк, беллетрист и критик, издатель Николай Алексеевич Полевой имеет несомненное право и на внимание нашего современника.
Список литературы
- Белинский В.Г. Полн. собр. соч. В 13 т. – М., 1955. – Т. IX. – С. 672–693.
- Герцен А.И. Собрание сочинений: В 30 т. – М., АН СССР, 1954. – Т. VII. – С. 216.
- Греч Н. Собр. соч. – СПб., 1855. – Т. 3. – С. 343.
- Известия по русскому языку и словесности, 1920. – Т. II. Кн. 1. – С. 205.
- Полевой Н. Избранные произведения и письма. – Л., 1986. – С. 141.
- Полевой Н.. Материалы по истории русской литературы и журналистики тридцатых годов. – Л., 1934. – С. 381.
- Полевой H. Несколько слов от сочинителя // Полевой Н. Очерки русской литературы: В 2 ч. – СПб., 1839. Ч. 1. С. XXIX–XXX.
- Пушкин А.С. Полн. СОБР. Соч.: В 10 т. – Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977—1979. С. 500.